Метеоритные росчерки

* Авторская орфография сохранена

                                                                  1.

   Позёвывая, дед Макар встал из-за обеденного столика и, прихрамывая на левую ногу, покалеченную в автокатастрофе три с лишним десятка лет назад, потопал к лежанке. Работал он охранником на городской свалке, принадлежащей местным коммунальщикам. Сутки за себя, потом сутки по имеющейся вакансии и лишь на третий день, дождавшись  сменщика, с первой утренней «мусоровозкой» уезжал домой.
   В послеобеденный час автомобили с мусором не приходили. Дед Макар мог спокойно подремать на топчане, он уж и глаза прикрыл, но из этого сладостного состояния его вывело напористое собачье тявканье за дверями. 
   Жулька,  его сторожевая бурая лохматая собачка, бегала вольно, в сторожку заходила очень редко, только иногда зимой в сильные морозы. Покрутится у ног, заберётся под стол, положит свою хитрую мордочку на передние лапы и, поставив уши торчком, пытливо посматривает на человека, будто извинения просит. Но такой спокойной и вежливой Жулька бывала лишь тогда, когда сама просилась в тепло. Если же в домик она попадала по прихоти хозяина, её поведением руководила нахальная вседозволенность.
   Недавно дед Макар смеялся над нею до слёз. Его четвероногая помощница сунула было свой вездесущий нос в широкую жестяную банку-пепельницу, как ужаленная тут же  отскочила к двери и, громко чихая, с забавным жалобным повизгиванием принялась яростно тереть передними лапами свой тёмный любопытный пятачок.
  - Не понравились «духи»? – обратился дед к Жульке, когда они оба несколько поуспокоились.  
   Лохматая вертихвостка пытливо поглядела человеку в глаза, мол, зачем хранишь в этой миске такую вонючую мерзость? Зачем тебе она?
  Деду ответить было нечего.
  Слово «злобность» Жульке не подходило. Даже когда она гоняла по мусорным кучам нелюбимых ею надоедливых ворон и галок, можно было лишь сказать, что она просто сердито лает, но уж никак не злобно.
   В этот раз её лай звенел на всю свалку как-то уж очень сердито. «Никак кто-то мусор незаконно привёз. Собак бродячих вроде не должно быть»,- рассудил старик вслух и выглянул в дверь.
 Высоко подпрыгивая, Жулька гналась за рыжей лисой. Добежав до крайних мусорных куч, - края своих владений, - остановилась, тявкнула для острастки и повернула назад. Дед узнал эту лису. Она иногда наведывалась сюда. Была приметна тем, что у неё отсутствовала половина хвоста. Поначалу он посчитал, что лиса по-волчьи поджимает его под брюхо, однако это было бы крайне удивительным, но потом понял: какой-то горе-охотник когда-то отстрелил ей эти пол хвоста. А ещё лисица припадала на левую переднюю лапу. Видимо лапа так же была перебита выстрелом и потом неправильно  срослась. «Моя коллега по несчастью»,-  изрёк дед Макар, увидев её впервые.
  - Ты чего, дурёха, раскудахталась?- ласково одёрнул он свою верную помощницу. - Это ж наша Патрикеевна! Не видишь, что ли, не чуешь? Пускай бы порылась малость в мусоре, может, что и нашла б себе на обед. Вон как бока-то у неё впали. А ведь зима на носу….
  Жулька с чувством исполненного долга подкатилась к крыльцу и, в ожидании поощрения, заплясала, блестя бусинками счастливых преданных глаз.
  Дед Макар с жалостью относился к любой пичуге или зверушке, которые имели какие-либо физические недостатки. Сам считался таким.
  До той нелепой аварии на дороге он, Макар Игнатьевич Филатов, был авторитетным водителем. Но с получением инвалидности к нему пришло горькое ощущение своей  невостребованности. Это тяжелое чувство долго не давало покоя. Прошли годы, пока он  свыкся со своим новым положением. Судьба через колено пыталась переломить Филатова. Ей удалось круто перенаправить вектор его жизни. Поступил работать обувщиком. Но вскоре почувствовал ноющие боли в области желудка. Пары клея, которые ему приходилось волей-неволей глотать, разъели застарелую язву. Попал в больницу, подлечился. Пришлось искать другую работу. Трудно было. Всё стало выравниваться, когда он оборудовал сарай и взял на доращивание в соседнем хозяйстве сорок поросят. Вырастил, сдал, а на вырученные деньги закупил уже собственных. Но в этот год державу, в которой он с гордостью носил как пионерский галстук, так и комсомольский значок, развалили. А потом все, кто мог, а мог тот, кто был близок к власти или ею самой, принялись нещадно грабить свою страну, продавать её направо и налево. Подавляющая часть народа обратилась в нищих. От его прибыли после забоя свиного поголовья остался один пшик. И тут судьба ударила Макара всерьёз ещё раз, под дых. Не вынеся жизни на скудном пайке, от него ушла жена.  Дочь Нина не предала его, осталась с ним. Закончила школу, отучилась в институте, вернулась домой, вышла замуж. Время бежит, вон уж и внуки погодки выросли, учатся в старших классах.  И зять у него, Вадим, мужик, слава Богу, надёжный. Все живут под одной с ним крышей. Дружно живут. Сердечная рана давно затянулась, страсти улеглись. Выжили. Выйдя на пенсию по старости, устроился на свалку сторожем. Работа не трудная. Охраняемая территория небольшая, гектара два. Но свалка и есть – свалка, отхожее место цивилизации. А вот за её пределами блистал абсолютно другой мир – мир покоя и умиротворённости.  
    Перед Филатовым словно упал занавес. Старик вдруг увидел этот иной мир – прекрасный и непостижимый в своём величии и великолепии. Как он мог не замечать его ранее? Филатов будто вылез из затхлого погреба к яркому солнцу на свежий ветер.  Макар Игнатьевич услышал своё сердце. Оно гулким набатом призвало его к другой жизни, в чём-то даже более значимой и осмысленной. Величию и славе здесь места нет. Отшельничество устраивало его.  Он ощущал себя свободным человеком. Никто не мешал ему вглядываться в бездонные глубины Вселенной и размышлять о тайнах бытия. Эти раздумья являлись гимнастикой для его пытливого ума. Вокруг темнели безмолвные лесистые холмы, хранящие тайны тысячелетий, поодаль блестел широкий пруд, населённый весёлыми карасями и хищными щуками, а по утрам и вечерам только для него пылали алыми красками восходы и закаты. Ночь же радовала метеоритными росчерками, бледными или яркими, но такими же короткими, как и человеческая жизнь, и успокаивала россыпью ярких  звёзд, мерцающих в недосягаемой небесной глубине. В лунные ночи казалось, что это рой неземных пчёл суетливо вьётся вокруг бледного круглого цветка. Напряги слух и услышишь, как они гудят неугомонно. Такое небесное представление в городе недоступно для глаз.
                                                                 2.
  - Эх, Патрикеевна, нелегко тебе даётся житьё. Как зимой мышковать-то будешь? Одной лапой пока снег разгребёшь, все мыши разбегутся.
  И старик, смахнув со стола в пакет остатки своего обеда, отправился вслед за лисой. Отойдя подальше от свалки, он сложил принесённую пищу в ямку и прикрыл её сверху от зоркого вороньего ока сухой травой. Лиса, он знал, учует. Повернулся и ушёл обратно, уводя за собой и Жульку. Её дед Макар тоже покормил досыта, с этим у него было строго. Даже если требовалось наказать проказницу, он не лишал её положенного пайка, а просто шумел нравоучительно и всё. И лишь в крайнем случае мог посадить шкодницу на цепь, привинченную к углу собачьей будки.
  Утром дед Макар, прихватив кусок хлеба и пару рыбьих голов, навестил место, куда вчера относил Патрикеевне своё угощение. Оно, к его радости, было съедено. Бродячих собак его сменщик  Анатолий по приказу начальства недавно отстреливал. На свалке их не стало видно. Значит, приходила лиса. Оставив ей завтрак под сухим кустиком солодки, Филатов вернулся в сторожку.
     Утром следующего дня, до приезда сменщика, на ту же полянку он вновь отнёс лисе свои вкусные подарки, зная, что та примет и отведает их с благодарностью.
  Анатолий, как обычно, приехал на своей «Ниве» к восьми часам. На этот раз он привёз с собой охотничью лайку.
  - Белка, не вздумай Жульку обижать,- строго произнёс он, выпуская из автомашины свою собаку.
 Лайка, не теряя времени на выяснение отношений с недружелюбной взлохмаченной аборигенкой, припала носом к земле, крутнулась вокруг сторожки и умчалась к ближайшим кустам.
   - Пусть разомнётся, зайцев погоняет,- ласково взглянул ей вслед Анатолий.
  - Ты вот что,- нахмурился дед Макар,- тут лиса хромая ходит, смотри в неё не пальни, да и собака твоя чтоб не задавила её.
  - А ты никак в защитники диких зверей записался?
  - Я уже давно в том списке.
  - Хвалю! - оценивающе взглянул Анатолий на деда. - Нет, эту облезлую лисицу мне убивать нет надобности. А за Белку не гарантирую. Она же охотничья….
  - Не привозил бы….
  - Это уж моё дело…. Да не сердись ты, не тронем мы твою лису! Даже из спортивного интереса не тронем, обещаю. У неё нора здесь неподалеку в овраге. Отсидится…..
  Весь день, находясь дома, дед Макар тревожился за свою Патрикеевну. И лишь утверждение сменщика о том, что у неё есть нора, в которой она укроется от опасности, успокаивало его.
   Следующим утром на первом «Зиле»-мусоровозе он вновь приехал на работу. Проводив коллегу и спецтранспорт, первым же делом проверил, приходила ли лиса в «столовую». Ямка оказалась пустой. На присыпавшем почву инее дед Макар приметил множество мышиных тропок, расходящихся от неё веером. Мыши нашли и показали этот продуктовый тайничок воронам, а те  выгребли  из него всё вчистую. Значит, безхвостая зверюшка сюда не приходила. Жива ли? Но в обед дед увидел её. Лисица сидела на пригорке и выжидающе поглядывала в его сторону.
  - Ах ты, милая, сейчас я тебя попотчую. 
  И старик, прихватив пару пирожков и кучку косточек, отправился к старому месту. Не доходя десяток шагов, положил всё это в новый схрон. Дед видел, что его подопечная не боится человеческого запаха, который он оставляет после себя, значит, понимает его добрые к ней намерения. И то, что она, не скрываясь, появилась сейчас, подтверждало это. Лиса поняла: охотник уже уехал отсюда, можно передохнуть. А бурая собачка, которая мельче её самой, особой опасности для неё не представляла.
  В своё дежурство дед всегда подкармливал Безхвостую. Когда – раз в день, а когда и дважды. Поглаживая как-то Жульку по голове, дед произнёс: «Ты подружись с ней. С подружкой веселее будет. Ты же умница! Понимаешь, о чём я?»
  Прикрыв глаза от удовольствия, Жулька тихо лежала у ног человека. Когда он отнял руку от её затылка, игриво вскочила и, извиваясь всем корпусом, весело закружилась рядом. Подпрыгивая на задних лапах, пыталась дотянуться и лизнуть деда в лицо. Но он, посмеиваясь, подставлял ей лишь ладони.
    С каждым разом всё ближе и ближе к Жулькиным владениям выкладывал дед Макар принесённое лисе угощение. Безхвостая знала, к какому часу куда ей подходить, сядет поодаль и наблюдает. Когда человек и его лохматая охранщица поворачивали назад, она, не мешкая,  подбегала и съедала поданный ей завтрак, после чего неторопливо удалялась.
   Жулька стала понимать, для кого её хозяин носит  лакомства, к которым она под его строгим запретом не смела притрагиваться, и если взлаивала на лису, то только по своей «должности». Но дед всякий раз одёргивал её. Жулька преданно глядела ему в глаза, крутилась у ног, заискивающе поскуливала и всячески демонстрировала свою послушность.
  Миновал декабрь и часть января.
  Безхвостая уже чуть ли не из рук принимала дедовы подаяния. Чувствуя защиту человека, она почти не обращала на собаку внимания. Привыкла к рыжей гостье и Жулька. Однажды издали дед даже видел, как она, смело приблизившись к лисе метра на четыре, заигрывала с ней: то в снег по уши зароется, то вскочит и, выписывая кренделя, помчится по кругу. Звонко и радостно взлаивая от переполнявших грудную клетку игривых чувств, - в эту весну ей должно будет исполниться только два года, - она всем своим видом показывала свою расположенность к дикой кумушке и наверняка приглашала её побегать с нею вместе и поиграть. Но остроносая дама оказалась слишком серьёзна и приглашение не приняла. Постояв немного перед пляшущей Жулькой, оттолкнулась и не спеша потрусила прочь от свалки.
                                                           3.
     В конце января неожиданно потеплело. Но оттепель продолжалась недолго. Морозы быстро сковали подтаявший снег. По образовавшемуся крепкому насту можно было ходить не проваливаясь.
  «Смогла ли Патрикеевна откопать вход в нору или нет?», - тревожился старик. Он заметил, что она стала появляться на свалке не со стороны оврага, а со стороны леса. И похудела, как показалось ему, ещё больше.
   Опять намечалась перемена погоды. В одну из тёмных безлунных ночей дед проснулся от доносящегося с улицы гула. Прислушался. Сомнений не оставалось, это зловеще завывал ветер. По народной мудрости у февраля два друга – метель и вьюга. Накинув шубу на плечи, Макар Игнатьевич приоткрыл входную дверь, чтобы взглянуть на то, что творится за порогом сторожки. Ветер злым порывом чуть не вырвал из его рук дверную ручку, а его самого не выдернул в наметённый перед крыльцом сугроб. Прижавшись к косяку, старик смог сам устоять и дверь удержать. Рассвирепевший ветер швырнул в его лицо колючий снежный песок. Тугой ледяной воздух невидимой пробкой перехватил дыхание. Дед Макар потянул дверь на себя и поспешно захлопнул её.  Прошёл к табуретке и сел. Дыхание его выровнялось. «Как же там моя Жулька,- беспокойно подумал он,- закат был в дымке, тусклый, я знал, что будет непогода. Оставлял её в сторожке, но она настояла, чтобы её выпустили наружу. Вот дурёха…. Сейчас не докричишься, а идти на улицу нечего и думать».
  Почувствовав холод, дед Макар щёлкнул выключателем. Свет не загорелся. Масляный электрообогреватель остыл, а с ним и сторожка. Буржуйку не растопить, ветром дым задует вовнутрь. Старик потеплее оделся, сел на топчан и, прислонясь к висящему на стене коврику, не заметил, как задремал.
  Под утро ветер утих. Дверь привалило приличным сугробом. Деду понадобилось немало усилий, чтобы приоткрыть её и протиснуться наружу. «Не зря раньше входную дверь люди делали открывающейся внутрь избы. А мы, видишь ли, цивилизованные чересчур стали»,- проворчал он, с трудом пробиваясь по снегу к сараю за лопатой.
  Первым делом он решил освободить от снежного плена Жульку. Подойдя к приоткрытой двери сарая, - она никогда плотно не прикрывалась, - оторопел: в сторону свалки от двери по снегу шёл чей-то глубокий след. Дед удивлённо поглядел на ровную строчку следов. Нагнувшись, внимательно их рассмотрел. Догадка подтвердилась: след принадлежал безхвостой лисе. Значит, она пережидала непогоду в хозпостройке, рядом с собачьей будкой, а чуть ветер поослаб, убралась восвояси. Он порадовался находчивости зверюшки и одобрил её поведение. В сарае в углу лежал ворох сухой травы, которой, по мере надобности, охранники устилали пол собачьего домика. На ней лисица и провела ночь.
    Дед расчистил вход в конуру. Собачка выбралась наружу и, ныряя по брюхо в сугробы, запрыгала возле него. 
 - Жулька, а почему ты в свою хату не впустила нашу гостью? Вдвоём теплее б было,- добродушно улыбаясь, пожурил он её, - наверное, она сама не пошла? Всё равно вы молодцы, хвалю, рядышком ночь коротали как добропорядочные соседки…. Впрочем, нет, как хорошие подружки!
  И дед, нагнувшись к Жульке, поощрительно потрепал её за ушами.
  Пришедший вскоре колёсный бульдозер освободил его от обязанности махать лопатой, а прибывший «Зил» увёз деда Макара домой.
                                                                         4.
     Во время лесного пожара волки, лисы, зайцы и все прочие лесные обитатели бегут от огня рядом, совершенно не обращая друг на друга внимания. То же самое и во время половодья. Прошедшей морозной ночью бушевала непогода. Небывалой силы ветер и пурга вынудили дикую гостью приблизиться к человеческому жилью вплотную. Здоровая лиса не пошла бы искать спасения у человека. Она бы просто забралась в нору. Но нашей лисе с одной лишь действующей передней лапой пришлось бы долго откапывать в плотном снегу вход в своё подземное жилище. А утром ещё и выход. Однако ж эта ущербная лисица научилась доверять деду Макару (когда на свалке дежурил Анатолий, она к сторожке  не приближалась), ведь он её подкармливал, а не преследовал. И с Жулькой они с некоторых пор перестали быть врагами. «Стол» у каждой был свой, конкурировать Жулька и Патрикеевна между собой не могли. А если нет «поля битвы», нет и вражды. Отсутствовала и элементарная ревность. Дед Макар не отталкивал от себя свою собачку. А лисе просто хотелось получать от человека как можно больше пищи. И Жулька не зарилась на «чужой каравай», ей хватало своего.  У собачки и лисицы было полное отсутствие разногласий, а это прямой путь к согласию, то есть, к дружбе. Жулька твёрдо усвоила, что лишь одна эта  хромоногая лиса пользуется покровительством у старика. Человек своим добрым сердцем смог примирить собаку и её дикую далёкую родственницу, а непогода ускорила этот процесс.
   Установились трескучие морозы.
  Утром Дед Макар проснулся рано и долго ворочался на топчане. Вспоминалось прожитое, осмысливалось настоящее.  Дома у него всё хорошо, но гложило сомнение, а всё ли в жизни делал так, как надо было, как просило сердце, и куда звала душа. Была же у него тяга к наукам. Физику и математику обожал, тянулся к астрономии. Но пожалел родителей. Им, разнорабочему и уборщице в совхозе, нелегко доставался кусок хлеба. Детей у них было четверо: он и три его сестры. Вот и остался, как самый старший, помогать отцу и матери. Выучился на шофёра. Так и умерла его мечта стать учёным. Физические законы, которые выявил бы он, Макар Филатов, открывает теперь кто-то другой….
   Дед вздохнул и сел, свесив с топчана ноги. Спать более не хотелось. Он оделся и вышел на крыльцо. Крепкий мороз щекотал лёгкие. Высокое небо искрилось от звёзд. Хрустя промороженным снегом, дед прошёл к собачьей будке. Несмотря на сильный мороз, Жулька вечером не пошла в сторожку. Он приподнял тряпицу, прикрывающую вход в конуру. Внутри никого не было.
  - Жулька! – громко позвал он собачку, недоумевая, куда эта вертихвостка могла запропаститься.  
 Та послушно вышла из двери сарая. За нею следом появилась лиса. Сонно потягиваясь, Жулька приблизилась к ногам старика, замахала хвостом и стала ластиться, а лиса неторопливо потрусила прочь.
  - Ну, кумушки, вы и даёте! Знал, не стал бы вас тревожить. Ишь ты – нашли общий язык,- знать, он у вас телепатический,- и подружились. Молодцы!
   Дед Макар радовался как ребёнок, получивший подарок, о котором мечтал.
  Лиса, удалившись на полсотни метров, развернулась и села.
  -Да-да, сейчас покормлю,- засуетился старик и вернулся в сторожку.
  Жульке он налил в миску пшённый суп с куриными косточками, а лисе отнёс кусок хлеба и варёное куриное яйцо. Как только человек удалился, Безхвостая подошла к принесённому ей завтраку и быстро с ним расправилась. Облизнувшись и обнюхав ещё раз снег,- не осталась ли какая крошка, - она направилась в сторону лесопосадки в своё укромное местечко.
  И ещё не однажды по следам дед Макар примечал, что его «одомашненная» лисица ночует в сарайчике на сене, причём в морозные ночи с Жулькой вместе.  
 Но под конец зимы с началом гона, то есть – брачного периода, хромоногая лисица куда-то пропала. Щедрые дедовы угощения растаскивали полёвки и зимующие здесь вороны.
                                                          5.
 Миновала зима и весна. И лишь к концу лета старик вновь увидел её. Она стояла поодаль от свалки, принюхивалась и внимательно глядела в сторону сторожки, пытаясь понять, кто же из охранников сегодня на вахте. Её настороженный вид говорил о том, что она в любую минуту готова сорваться с места и скрыться в ближайшем кустарнике. 
  Дед отнёс кушанье, которым она, дождавшись, когда он отойдёт, без промедления полакомилась.
  И всё началось как прежде. За неделю лиса изучила график дежурств охранников и появлялась у свалки только в рабочие дни деда Макара.
   В охрану приняли ещё одного человека. Дед дежурил теперь только через двое суток на третьи. Сергея Костюкова, водителя их предприятия, за нарушение правил дорожного движения на год лишили водительского удостоверения. На это время он и попал в компанию деда Макара и Анатолия Черных. Дед в зарплате потерял, но зато теперь мог чаще находиться дома. Завёл кроликов на радость внукам – давно собирался.
  Однажды его Лизавета Патрикеевна появилась в районе свалки не одна. Два подросших лисёнка, подражая матери, настороженно замерли позади неё, вытянув в сторону человеческого домика любопытные  мордочки. Жулька помчалась им навстречу. Безхвостая, забыв об их прежней дружбе, встретила её предупреждающим злым оскалом. Прижав уши к затылку и откинув назад распушившийся обрубок  хвоста, рывком прыгнула вперёд, давая Жульке понять, что дальше ей хода нет, иначе та познает остроту её крепких зубов. Оторопев от неожиданного приёма, собака затормозила всеми четырьмя лапами и остановилась. Тявкнула обиженно, мол, ты чего, подруга, – осатанела? Не узнаёшь? И неуверенно, но вполне приветливо завиляла хвостом. Видя, что это рыжей врединой не воспринимается должным образом, легла на брюхо, вытянула передние лапы и склонила  голову набок: мол, гляди, я к тебе со всеми добрыми намерениями.
  Лисята дали дёру, едва завидев бегущую к ним собаку, и со страхом поглядывали на эту сцену уже издали. Лиса, не взглянув на подружку и не извинившись, потрусила вслед за ними. Вскоре вся лисья семейка скрылась в кустах.
  Так повторялось всякий раз, когда хромоногая лисица являлась на свалку со своей ребятнёй. Если же прибегала одна, выказывала Жульке сдержанное дружелюбие.
   Приближалась осень. В один из ненастных холодных дней дед Макар простудился и загрипповал. Пробюллетенил десять дней. Излечившись, вновь заступил в «наряд», так он, бывало, называл свой выход на работу.
  Жулька встретила старика восторженным лаем и с щенячьей радостью закружилась вокруг него.  Дед Макар потрепал её за ухом, чем вызвал у собачки новый взрыв восторга. Она не успокоилась до тех пор, пока не облизала своим шершавым языком его старческие добрые руки.
  Принимая пост у Сергея Костюкова, дед зашёл в сарай. Взглянув на заднюю стену, отшатнулся: перед ним на пяльцах висела лисья шкура, у которой недоставало половины хвоста и ступни передней левой лапки. Оглушённый, как от удара обухом по голове, дед стоял и смотрел на то, что совсем ещё недавно было живым существом, и что от этого существа по человеческой прихоти теперь осталось. Резким приступом удушья перехватило горло. Филатов одним махом  расстегнул верхние пуговицы одежды.  Желваки заходили на скулах. Глаза загорелись несвойственным для него чувством – злостью. Тяжело ступая, дед Макар подошёл к Сергею, ждущему, когда «мусоровозка» выгрузится и заберёт его с собою в город. Едва сдерживая гнев, строго спросил у него.
   - Кто убил лису, ты или Толик?
  - Пока тебя, Игнатьич, не было, затеялись мы тут пострелять псов бездомных.  А смотрю – лиса крутится….
   - Значит – ты? – поднял на него дед тяжёлый взгляд.
    - А чего ты распалился? Лиса, она и есть – лиса! Стрелять по ней даже интересней.  Да и шкурка сгодится, - парировал новый охранник.
  - А ты разве не заметил, что она не как другие лисы, что к человеку она с доверием…. А ты в неё из ружья! Что вы за люди такие кровожадные: палите во всё, что двигается…. Одни скоро на земле останетесь…. В окружении только комаров, тараканов и мух.
  Костюков, уткнув руки в боки, ухмыльнулся. Дед Макар понял, что его слова, с каким бы пылом он их не произносил, не доходят до сознания стоящего перед ним человека, нахмурился, в сердцах махнул рукой и ушёл в сторожку. На душе было пакостно. В том, что Безхвостая погибла, он чувствовал и свою вину.  Анатолия предупредил, а Сергея – нет. Он же не охотник. А надо б было. Знал бы Сергей о его дружбе с хромоногой лисицей, может, не стал бы в неё стрелять. Или же окажись этот горе-стрелок хотя бы чуток подобрее, да чуток повнимательнее. Но – увы, увы….
   Да, мы часто опаздываем кому-то что-то сказать. Несказанное вовремя слово нередко оставляет перед бедой распахнутыми настежь ворота.
  Что ж, жизнь продолжается. Может, лисятам повезёт больше….
  Дед тяжело вздохнул и присел к столу. Достал журнал и расписался в приёме дежурства.