Прерванная песня

                     * Авторская орфография сохранена

                               1.
  Не вставая со стула, Андрей поднял руки вверх и, хрустнув позвонками, с наслаждением  потянулся. Приподнявшись, дотянулся до выключателя на стене и выключил нудно гудящий вентилятор вытяжки. Стало тихо. Откинувшись на спинку стула, он принялся лузгать жареные семечки, сплёвывая шелуху на лежащую у строгального станка древесную стружку. Андрей уже пообедал и ждал гостью – весёлую синичку. С той поры как она, спасаясь от жгучего январского мороза, впервые залетела к нему в столярку через проём вытяжки, прошло уже около месяца. За это время он, угощая  непоседливую малышку семечками всё ближе к себе и ближе, добился того, что она без боязни стала садиться ему прямо на ладонь.  
    Послышался топоток птичьих коготков по фанере, и в столярку впорхнула синица. Шурша крылышками, перелетела на фрезерный станок и озорным громким посвистом объявила о своём присутствии.
   - А-а – Витёк! Прошу к столу. Давай-давай.
  Андрей работал два дня через два. Лакомство для своей пернатой гостье он сыпал прямо перед собой на обеденный стол. Глядя на то, как она шустро прыгает перед ним на расстоянии всего лишь вытянутой руки, радостно поблёскивая бусинками глаз, и шелушит его щедрое угощение, он испытывал подлинное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Так искренне радуются, наверное, малые дети, когда им дарят новую, необычную игрушку.
   Открылась входная дверь и в помещение вошла уборщица Маша, держа в руках свёрнутый мешок.
  - Я за опилками. Можно? - спросила она. - А то на моём участке слесаря опять масло на пол понахлюпали.
   - Бери, этого добра не жалко, - махнул головой столяр.
  - Ой, а ты чего такой счастливый? – улыбнулась женщина. – Сияешь как медный самовар.
  - Представление смотрю. Тут у меня театр одного зрителя и одного артиста, - засмеялся мужчина, - подходи потихоньку, станешь вторым зрителем.
  Синичка не испугалась появления ещё одного человека и продолжала трапезничать.
   Андрей насыпал себе в ладонь семян и вытянул руку перед собой. Синица, не забыв пискнуть в знак благодарности, тут же перепорхнула на неё.
   - Ух ты! – изумилась уборщица.
   - Хочешь и к тебе сядет. Возьми пакетик с семечками и попробуй.
   Когда Витёк перелетел на её руку, она прыснула от восторга смехом, чем напугала птичку и та улетела на подоконник.
  - Какие коготочки у неё махонькие, а как ладонь щекотят!- с бурным умилением защебетала дама.
  - Синичку хоть в пшеничку, всё равно величиной со спичку, - подметил Андрей.
   - Ага! – согласилась с ним Мария. – Я теперь понимаю, отчего ты такой счастливый! Ты прям как дрессировщик. А на улице она тоже сядет тебе или мне на ладонь, если дать ей что-нибудь вкусненькое?
    - Да, сядет, – ответил Андрей. – Уже проверено.   
   Набрав опилок, уборщица удалилась.  
   Через неделю Андрей ушёл в отпуск.
   Мария узнала об этом и в её голове родилась думка, которая овладевала ею всё больше и вернее. Женщине захотелось порадовать своего трёхлетнего сынишку. Пока Андрей в отпуске, решила она, пусть синичка поживёт у них дома. На другой же день в обеденный перерыв Маша подошла к столярке. Не доходя до её входной двери метров пять, остановилась.
                                                         2.
    Синица – птица сообразительная, она давно уже уяснила, что когда солнце находится в зените, вытяжной вентилятор в стене перестаёт вращаться, можно легко проникнуть внутрь тёплого помещения и там погреться и покушать. К этому времени она всегда крутилась неподалеку от столярки, перепрыгивая с ветки на ветку близрастущих деревьев. Так было и в этот день. Синичка увидела подошедшую женщину, увидела протянутую ладонь с зёрнами семечек, подлетела к ней, но всё-таки сесть не решилась, порхнула мимо к  вентиляционному проёму и исчезла в нём.
  Сменщик Андрея тоже подкармливал птичку. Как и Андрей, он в сильные морозы разрешал ей оставаться в столярке на ночь.
  Мария зашла в столярную мастерскую.
  - Слушай, Саша, - обратилась она к нему, - ты же мой одноклассник, помоги.
  И объяснила, зачем пришла.
  - Надо с малых лет учить детей любить животных, – подытожила женщина. – У меня дома от попугайчика, который случайно выпорхнул летом в открытую форточку и пропал, клетка осталась. Сытно и тепло Витьку будет. А потеплеет на улице, я его назад принесу и выпущу. Помоги его поймать.
  Слабеют мужские сердца от женских просьб, становятся податливы. Одним словом, вышла Мария из столярки с небольшой картонной коробочкой в руке, по дну которой в беспокойстве постукивала своими лапками ручная синичка. Вечером того же дня, выпущенная в доме, она с испуганным писком принялась метаться по просторным комнатам, пока её не выловили и не посадили в клетку.
  Володя, сынишка Марии, уже видел таких птичек, но только издали, а тут – только руки протяни и прикоснёшься ими к этому маленькому живому чуду. И он протягивал ручонки, замерев от восторга посреди комнаты, а мама, не давая крылатой певунье вспорхнуть, сажала её ему в сложенные лодочкой ладони. Сердце ребёнка замирало от счастья, а у его мамы от блаженной радости.
  Вову на весь день отводили в садик, а синичку, чтобы ничего не испачкала, запирали в клетку.
  Витёк потихоньку стал привыкать к новому своему положению и новой обстановке. За окном выли метели, а в доме – благодать. Понимали это, правда, только люди, Витёк об этом задумывался вряд ли. И всё-таки вскоре он загрустил и всё реже и реже пел свою задорную песенку. Унылый взъерошенный вид синички не нравился Марии, но возвращать её в столярку она пока что не собиралась.
   Пернатой малышке приходилось подолгу одиноко сидеть в тесной клетке – и петь некому, и крылышки толком не размять. Комнаты в доме, конечно, с волей не сравнить, но в них  какой-никакой, а всё же был простор. Вечерами, когда люди возвращались домой, для всеобщей радости её выпускали полетать по этому «простору», но ненадолго. Выключив свет, ловили и возвращали на место. Люди находили себе занятия, а синичка, попрыгав с палочки на палочку, с тихим попискиванием усаживалась на одну из них, прижималась к сетке и надолго затихала.
   - Вовочка,- ласково обратилась как-то вечером Мария к своему сыну, - прошлые выходные из-за нашей попрыгуньи мы провели дома, но на этих обязательно поедем к бабушке. Поэтому нашу гостью нужно завтра отвезти назад в её прежний родной домик.
  - Я не хочу! – заупрямился малыш и откопылил губы, намереваясь нудно расплакаться.
  - Нет, сын, так будет лучше, - возразила женщина, - и не надо дуться. Живём мы с тобою вдвоём, присмотреть за ней будет некому. Вдруг что-то случится с нею.
   Мария подошла к мальчику и погладила его по голове.
  - Ну, будь умничкой. А сейчас ты подержишь её в своих ручках и даже что-нибудь скажешь ей на прощание в ушко. И ещё, - перешла Вовина мама на торжественный тон, - мы повесим с тобой кормушку на яблоньку перед нашим окном, и она обязательно прилетит к нам в гости, вот увидишь!
   Ребёнок поверил маме, успокоился и даже повеселел. 
                                                  3.
   - Держи покрепче, - протянула мать сыну синичку.
  Цепко стиснув живую игрушку меж двух ладоней, он со счастливой улыбкой приблизил её к своим глазам. Но птичку это напугало. Она дёрнулась, желая вырваться, однако мальчуган, не давая ей это сделать, крепче сжал свои пальчики. Синица судорожно трепыхнулась, её головка вдруг стала медленно клониться набок. Живые искорки в её глазах заволокло туманом.
   - Отпусти! – пронёсся по комнатам пронзительный женский крик.
  Вздрогнув от испуга, Вова торопливо разжал пальцы и птичье тельце безжизненным комочком упало ему под ноги.
  Мария схватила синицу и поднесла к уху. Увы, птичье сердечко уже молчало.
  Вова громко захлюпал носом.
  Поняв, что произошло непоправимое, женщина вошла в кратковременный ступор. Но плач сына вернул её к действительности.
   Присев перед ним, она участливо глянула ему в глаза.
  - Послушай, сынок, я завтра отнесу синичку на работу. Там у нас знаешь какой хороший доктор есть! Настоящий Айболит! Он обязательно вылечит нашу малышку. Она снова будет летать! Вот увидишь!

  И вытерла ему слёзы. 

  - Всё, не плачь, ты же мужчина.

Уложив сынишку спать, Мария вынесла бездыханный птичий комочек во двор и закопала его в снег в углу огорода.  
  На следующий день она рассказала Саше о случившемся. Маша и Саша понимали, что именно они, а не ребёнок несмышлёный, стали виновниками гибели доверчивой синицы.
  - Даже не знаю, как Андрею об этом сказать, - вздохнула Маша. – А ведь придётся.
  - Не надо. Я сам расскажу, - невесело отозвался Машин одноклассник.
  Наступившую тишину, казалось, не нарушал, а усиливал монотонный гул вентилятора вытяжки.
  Вдруг столяр стал читать стих: «Гнездо вверх дном, птенцы запаханы!
                                                        Взлетел и канул в небосвод.
                                                        Надрывно охает и ахает,
                                                        А люди думают – поёт!»
  - Это ты о чём? – удивлённо спросила Маша.
  - Всё о том же, - уныло вздохнув, отозвался молодой мужчина, - только не я, а поэт Владимир Михалёв. О жаворонке.
   Саша вяло махнул рукой и тем самым поставил точку в их тяжёлом разговоре, после чего уже бодрым голосом произнёс.
  - В конце смены заходи, заберёшь для своих дворовых птах готовую кормушку.  
  Через несколько дней Мария, увидев через окно, как в столовом домике, изготовленном Сашей и подвешенном ею накануне на яблоне, лущит семечки синичка-невеличка, с ликующим возгласом указала на неё сыну: «Я же говорила! Вот видишь!» И они уже оба в один голос радостно воскликнули: «Она прилетела, прилетела!»